Удивительное явление... чем сильнее влюбляешься в человека, тем сложнее подойти и рассказать о своих чувствах.
Смазливая мордашка, большая грудь, вздернутый носик – десяток комплиментов, пара фотографий и бесконечная благодарность от джентельмена с фотоаппаратом. Аристократическая бледность, благородный профиль, надменный взгляд - приветливая улыбка, несколько снимков и полный игнор проклятий, брошенных вслед. Пухлые губы, вздёрнутые "удивленные" брови, длинные тонкие пальцы – полчаса уговоров, фотосессия около озера и легкий поцелуй в знак благодарности.
Кэти – и уже сложно подобрать нужные слова, сложно смотреть без нежности, всё так сложно...
Связка воздушных шариков; исписанный неаккуратным почерком лист в кармане - Ян весь вечер подбирал слова, зачеркивал, снова писал; побелевшие от волнения пальцы, судорожно сжимающие фотоаппарат. И девушка... Быть может, для кого-то обычная, для Яна - как минимум, Галатея, с каждым взглядом на которую влюбляешься все сильнее...
- Улыбайся... – он вручил ей шарики, тут же забыв всю свою продуманную речь, стоило только заглянуть в глаза своей избранницы.
Её растерянный взгляд стоил того, чтобы запечатлеть его на бумаге. Он стоил ни одной сотни кадров, по крайней мере, для одного единственного юного волшебника, помешанного на фотографии.
- Мне нравится, когда ты краснеешь, – ни к чему не обязывающая банальность, выпаленная на одном только выдохе.
Вместо пропитанного пафосом признания на сто сорок слов ровно, покоящегося в кармане. Он столько раз переписывал текст, чтобы сделать его звучным и красивым, но хватило единственного случайного прикосновения к руке для понимания всей пошлости подобных признаний.
Еще одно фото, чтобы скрыть досаду за объективом фотоаппарата, виноватая улыбка и... Ян снова ретировался. Снова сбежал, не сказав ни слова о своих чувствах.
Удивительное явление… это так просто, сказать «я тебя люблю» симпатичной Слизеринке, поцеловать сокурсницу из Ровенкло, обнять шумную Гриффиндорку. Но достаточно одной единственной Хаффлпаффки, чтобы потерять нить разговора, прервавшись на полуслове, глупо улыбаться ей вслед и совершенно не понимать, как показать ей свою далеко не дружескую симпатию.
- Ян, кажется, это твоё… – окликнул юношу знакомый голос Эммелин.
Девушка стояла в нескольких шагах позади него, сжимая в руках треклятый листок бумаги. Заметив его встревоженный взгляд, Вэнс подошла ближе и всунула признание, обличенное в буквы, в чуть дрожащую руку фотографа.
- Не волнуйся, я никому не расскажу… – прошептала шестикурсница. – Может, тебе написать ей любовную записку? На бумаге у тебя лучше получается…
- А что, если записку прочитает не Кэти? – грустно усмехнулся Скамандер. – Или не поймет от кого? Ну, или просто – не поверит…
Эммелин пожала плечами, словно не понимая всех масштабов трагедии, о которой говорил ее сокурсник.
- Тогда спроси Хёртс… Они же соседки. Может знает, что любит твоя «прекрасная леди», – цитируя слова из непроизнесенной речи Скамандера, Вэнс не смогла сдержать улыбки.
- Да ну тебя… – тут же нахмурился Ян, уже прокручивая в голове, каким наиболее жестоким способом уничтожить ни в чем неповинный листок бумаги.
Лишь когда от признания остался лишь пепел, юноша всерьёз задумался о том, что предложила Эммелин. От затеи с письмом он отказался сразу – все приходящие на ум фразы были почерпнуты из дневника средневекового ловеласа, который случайно попался под руку, и абсолютно не соответствовали случаю. А вот обратиться за помощью к главной советчице Хогвартса…С одной стороны, рассказывать кому бы-то ни было о своей симпатии к Смит не хотелось. С другой – если в следующий раз признание попадется на глаза не Вэнс, а, например, Скиттер – Кэти обязательно узнает о чувствах Яна. Правда, из школьной газеты, что едва ли можно назвать романтичным. Уж лучше пусть знает только Хёртс, чем весь Хогвартс. Но, так как у стен есть уши, обращение за помощью Скамандер посчитал нужным перенести за пределы школы – в магическую деревню, ближайшее посещение которой было намечено на субботу.
- Привет, Гризель! Отлично выглядишь, – широкая улыбка, взъерошенные светлые волосы и дежурная вспышка в лицо, из-за которой некоторые ученики мечтали придушить гипертрофированного фотографа. – Ты ведь идешь завтра в Хогсмид? Может, пересечемся там? Вдвоем. В полдень. Около Визжащей хижины. Я буду тебя там ждать! И, если ты не придешь, умру от тоски.
Отсутствие Кэти в пределах видимости – и речь фотографа лилась шумным потоком, готовясь снести всех, кто имел неосторожность оказаться поблизости. Сказать ему «нет» было практически не возможно – он слышал только то, что хотел слышать, а, когда был взволнован, и вовсе не давал вставить своей жертве и слова. И, словно дьявольские силки, сжимал в кольцо из обязательств и обещаний тех, кто пытался сопротивляться.
- Я знал, что ты не откажешь. Ты просто чудо! До завтра!