Голова болела. Нет, не так. Голова трещала, раскалывалась, грозилась превратиться в тыкву и скатиться с плеч к чёртовой матери. Даже проглоченная с утра мятная настойка не помогала. Впрочем, Рем прекрасно понимал, что и не поможет. Слишком сильно кровь колотилась в виски, слишком громко сердце долбило в черепную коробку. Тут даже топор не смог бы принести облегчение. Хотя нет, топор-то бы как раз и смог. Обрубить мысли одним коротким ударом и подарить долгожданный покой.
     А ведь причина этой мигрени заключалась вовсе не в том, в чём она выражалась у большинства. Грядущие С.О.В. были для Ремуса просто очередным экзаменом – пусть ступенью выше по сложности, но не заставляющие искать под кроватью верёвку и мыло. Да и, если честно, сдача волновала Люпина на данный момент меньше всего. Ну комиссия, ну вопросы, ну подтверждение того, что не совсем идиот и пять лет проучился не просто так. Плюсом Рема не беспокоили ни зелья, от перспективы сдачи которых добрую половину школы бросало в холодный пот, ни трансфигурация, заставляющая бледнеть даже записных ботанов, ни, тем более, защита от тёмных искусств. Сейчас всё это казалось чересчур обыденным, не превращающимся во что-то апокалиптическое. Да, мозгового треска оно добавляло, но лишь чуть.
     В данный момент Люпину было ровным счётом плевать на всё происходящее вовне. Потому что осознание того, что тот мир, к которому Рем только-только привык и который спасал его с первого курса трещит по швам  перекрывало всё.
     Отношения между Сириусом и остальными мародёрами дали трещину. Серьёзную, глубокую трещину. Ставшую ещё глубже после драки Сира и Джима. Мрачный Блэк, молчаливый Поттер, озадаченный Питер, угрюмый Люпин. Весёлая картина, нечего сказать. Хотелось рычать, выть на луну и драть коридорные стены. Или загрызть кого-нибудь.
     Рем скрежетнул зубами. Загрызть-то как раз случай был…
     Мерлин! Ну разве не мог Блэк обойтись без этого своего паскудного выпендрежа? Разве не мог засунуть своё сволочное чувство юмора куда-нибудь подальше? Разве не мог…
     Не мог. И ты прекрасно об этом знаешь. То, что происходит сейчас – отличное тому подтверждение.
     И ведь дело-то вовсе не в том, что Сириус захотел подшутить не предупредив о шутке других, не в том, что это было слишком жестоко, даже для Блэка, не в том, что оно всё могло закончится плачевно и для Нюниуса, и для Люпина, да и для остальных тоже…
     Сейчас дело шло о доверии. Пошатнувшемся, треснувшем, почти рассыпавшимся. Это ведь не розыгрыш – это подстава тех, кто тебе доверяет, тех, кто готов встать за тебя грудью и растерзать любого. Тех, кто называет тебя братом… Глупо. Вот так всё поставить под удар. Вот так всё почти уничтожить…
     Тихо зарычав, Люпин откинулся на спинку стула. Идей прийти в библиотеку для того, чтобы отвлечься от мрачных мыслей уже не казалась гениальной. Переключиться на незначительные проблемы, связанные с предстоящими экзаменами не получилось. В голову всё равно лезли воспоминания о той злосчастной ночи и Сири и Джимбо, врезавшие друг другу по роже.
     Растерянно потерев переносицу, Рем постарался вникнуть в текст учебника оказавшегося у него в  руках. Не получилось. Прикрыв глаза, Ремус вновь откинулся на стуле.
     Со стороны стола напротив раздались тихие голоса. Вроде бы Медоуз. И, вроде бы Гамп.
     — Гамп. Если бы я предложил тебе руку и сердце, ты бы согласилась?
     — Прости, Френки. Только принц и только на белом коне... В крайнем случае, на белом гиппогрифе.
     Чёртов обострённый слух, естественно, не смог не уловить перешёптывание Алисы с Френком. Тряхнув головой, Рем постарался убедить себя в том, что ему, собственно, совершенно наплевать, что после фразы девушки Лонгботтом едва заметно выдохнул. Выдохнул зло, расстроенно и печально одновременно. О, да Рем, давай, начинай подслушивать чужие разговоры, тебе ведь собственных проблем, видимо, мало!
     Голова вновь взорвалась вспышкой боли.
     Отложив книгу, Рем потёр виски кончиками пальцев. Помогло, но ненадолго. Опустив подбородок на сцепленные ладони, Рем задумчиво уставился на столешницу, словно бы пытаясь найти на ней хоть какую-то подсказку – что делать дальше? Ответа на поверхности стола, естественно, не было. Чтобы вновь занять руки, а не пытаться проковырять пальцами череп до мозга, Рем взял в ладони задравший учебник. Изображение красавки алой показалось каким-то странным, но Люпин даже не попытался понять – почему.
     И только лишь после того, как Рем услышал тихий голос Лонгботтома, до парня дошло – что не так.
     — Скажи-ка мне, Ремус. Ты специально держишь книгу вверх тормашками или просто не досмотрел?
     — Конечно, специально, — чуть улыбнувшись, Рем глянул на Френка. — Это же новая методика изучения материала – теперь точно нихрена не понятно. — Люпин выпустил книгу из рук и тихо рассмеялся. — Тоже тяжко, да?

Отредактировано Remus Lupin (2012-10-20 15:45:15)

Странно, но стоило Френку начать разговор, как звон в ушах прекратился. То ли подействовала привычка всегда внимательно выслушивать собеседника, то ли организм просто решил отключиться полностью, но голова вдруг прояснилась. Ремус криво улыбнулся, поднимая глаза на однокурсника и наблюдая за тем, как Лонгботтом, чуть прищурившись, пытается прочитать перевёрнутый текст. Замечание Френка про неадекватность вызвало усмешку. О, да, уж что-что, а неадекватности Люпину сейчас хватало выше крыши. Желание побыть в одиночестве и не видеть никого рядом с собой чётко давало об этом понять.
     Сбежав в библиотеку Рем думал, что отгораживает себя от многого. Например от расспросов плана «что-такое-с-вами-четырьмя», хотя как раз подобных вопросов никто бы задавать и не рискнул. Привыкшие к тому, что мародёры являются цельным организмом, в котором бурь не происходит в принципе,  сокурсники недоумевали по поводу странного поведения парней. Но лезть, вроде бы, не собирались. Впрочем, Рем никогда не отличался особой разговорчивостью и общительностью с теми, кого не рассматривал как свой в доску. В доску были только трое, знавшие Люпина как облупленного. И эти трое сейчас и являлись причиной непроходящей мигрени. Но поводом для ретирования в библиотеку послужило даже не это самоедство – Ремус попросту не хотел, чтобы кто-то видел его в состоянии крайней прострации. О том, что даже среди полок книг и свитков могут обнаружиться случайные встречные Луня не подумал.
     Между тем, Френк так и стоял рядом и Ремус вновь усмехнулся.
     — У меня в данный момент от мозга осталось только название. И то, нецензурное. Так что ему, видимо, уже не страшно, — гриффиндорец едва заметно качнул головой, убирая с глаз мешающуюся чёлку. Лонгботтом сделал вид, что старательно изучает изображении красавки, так и оставшееся в непотребном перевёрнутом виде. Однако, дрогнувшие уголки губ Френка явно выдали едва сдерживаемый смех. Отопнув свою грёбанную гипертрофированную внимательность в сторону и переведя взгляд на руки сокурсника, Рем улыбнулся тому, что ещё может кого-то хотя бы рассмешить.
     — Зато представь, как это со стороны выглядит – сижу я с перевернутым учебником... Наверное, это производит впечатление. Ты ведь вон - заинтересовался. Хотя бы отдохнешь, А то ты какой-то озадаченный…
     Произнеся последнюю фразу Ремус понял, то ляпнул лишнего. Впрочем, это понял и Френк.
     Отчётливо вздрогнувшие плечи парня выдали удивление. По ходу дела граничащее с ошарашенной  настороженностью. Едва не зарычав и незаметно прикусив себе губу довольно острыми зубами, Рем постарался сохранить спокойствие и ничем не выдать то, что ему сейчас хочется побиться лбом об стол, кляня себя за свою дурацкую несдержанность.
     О, да, невероятно – Ремус Люпин и вдруг – несдержанность. Но, к сожалению, так оно и было. В моменты долгого контроля над собой случались вот такие провалы. Люпин мог по пальцам пересчитать подобные косяки, но все они заканчивались более чем хреново. Потому что замечались. Не прошла эта несдержанность незаметно и сейчас. Одна-единственная фраза, которая показывала истинное состояние Рема – и всё уже готово. Френк силится понять – а с чего вдруг Люпин такой заботливый. Откуда Лунатик взял, что Лонгботтом удивлён? За бытность свою оборотнем Рем научился распознавать состояние людей даже по мельчайшим изменениям в поведении. Чуть глубже вздох, чуть громче выдох – и вот он – показатель.
     Впрочем, Ремусу сейчас было мягко сказать пофигу на то, что о нём подумает Френк. Странности есть у всех. Так пусть забота о ближнем своём как раз станет вот такой странностью Ремуса Люпина.
     Однако, Лонгботтом и сам решил обзавестись непонятностью.
     — Я все равно уже закончил с зельеварением. Хотел прогуляться.
     Эти слова не стали чем-то необычным в их разговоре – скорее стандартная защитная реакция против всё тех же странностей. А вот то, что сделал сокурсник далее заставило Рема невольно напрячься.
     Опустив книжку на стол Френк уставился в окно с какой-то маниакальной тоской и задумчивостью. Рем вздёрнул бровь, однако Лонгботтом не заметил этого удивлённого жеста.
     — Извини, Ремус, мне надо бежать.
     И вот тут Лунатик понял, что дело пахнет керосином. Потому что подобные глаза ему приходилось видеть не раз и не два. Постоянно. В моменты, когда в голову Джеймс или Сириуса забредала очередная безумная идея, которая грозила обернуться нехилыми пиздюлями. Желание Рема предотвратить эти пиздюли активировалось сразу же, как только оборотень улавливал лихорадочный блеск в глазах друзей.
     Вот именно с таким блеском взирал сейчас на луну висящую над Запретным лесом Лонгботтом.
     Блядь, Френк, я тебя умоляю, только не это!
     Однако, на беду Рема мысли сокурсник читать не умел. А если и умел, то тщательно это скрывал, потому что уже несколько секунд спустя Френка рядом с Люпином не было.
     Твою ж мать… Что он-то придумал?
     Выругавшись сквозь зубы, Ремус поспешил вернуть учебник на полку и вылетел из библиотеки, тщетно надеясь перехватить Лонгботтома где-нибудь на первом этаже и увлечь ну хотя бы каким-нибудь разговором. Путь уж лучше думает, что у Люпина проснулось человеколюбие и всепоглощающий интерес к каждому, кто окажется в поле его зрения, но только откажется от неизвестной пока Рему затеи.
     Перехватить Френка не удалось, зато затея из неизвестной превратилась во вполне так обозначенную.
     — Ну, давайте я сейчас ещё и за Лонботтоновской задницей бегать буду, — прорычал Люпин, выскочив за дверь школы и успев заметить, как Френк ступает под своды деревьев Запретного леса, держа перед собой палочку с вызванным Люмусом.

Три недели до очередного перекида,  убывающая луна на небе, приличной темноты ночь и взвинченное неопределённым  надвигающимся состояние. И-де-аль-но! Для чего-то в духе Мародёров – просто идеально.  Однако факт отсутствия этих самых  Мародёров подле Люпина заставлял тихо ненавидеть всё вышеперечисленное. А мелькнувшая в последний раз за деревьями спина Лонгботтома послать вслед витиеватое ругательство, впрочем,  не услышанное и не оценённое по достоинству.
     Ночной воздух холодил кожу, хотя у замка было достаточно тепло. Рем поёжился, сбегая со ступеней и устремляясь к опушке леса, с которой исчез  Френк. Предчувствие того, что погоня будет долгой, живописной и насыщенной билось в виски.
     Поймав себя на мысли  том, что в данный момент совершенно не жалеет о своей ликантропии, Люпин выматерился ещё раз.  Осознание нужности проклятия вот в такие минуты – когда необходимо не только на слух полагаться, но и на инстинкты, не добавило никакой радости. Впрочем, радостного, в принципе,  тут не было практически ничего.  Френк, ускакавший горным сайгаком в лес, знакомый до боли зуд в кончиках пальцев, уверенность в том, что однокурсник решил пополнить стройные ряды раздолбаев Хогвартса – что за на хрен? 
    Отлично! Превосходно! Моя грёбаная ответственность меня в могилу сведёт! Какое мне дело до того, что  Лонботтом собрался отбросить копыта в Запретном лесу? Ночью. Один. Блядь.
     Всё бы ничего и Рем бы так не переживал, если бы не один небольшой нюанс – Люпин знал, что может ожидать резвого гриффиндорца под кронами деревьев и это знание подгоняло к опушке с такой скоростью, что Ремус только успевал по сторонам оглядываться.  Будь на месте Френка тот же Сириус – Люпин бы просто пожелал удачи, криво усмехнулся и приготовил несколько правдоподобных отмазок для друга, на случай попадания того на чьи-либо строгие глаза.  Потому что Блэк – в отличие от всё того же Лонгботтома – тоже знал о сюрпризах Запретного.  И сам на эти сюрпризы нарывался, правда – опять же не в пользу Френка – мог бы постоять за себя, или удрать, перекинувшись в любой момент. Однокурсник же, пропавший из поля зрения, подобных привилегий был лишён. Нет, Ремус вовсе не считал Френка сопляком, не способным дать отпор – это было бы по крайней мере странно так думать. Лонгботтом обладал неплохими познаниями в ЗоТИ и мог напинать под задницу многому, что рисковало на него свалиться. Но одно дело теория, на которой не особо ощущается реальность опасности, и совершенно другое – настоящие зубы поджидающие под деревьями. 
     Люпин, а тебе не насрать?
     Внутренний голос упрямо твердил, что именно насрать и каждый волен сходить с ума по-своему, однако ноги продолжали упорно вышагивать, уже между вековечных стволов, окруживших со всех сторон.
     — Люмус!
     Появившийся на кончике волшебной палочки огонёк сверкнул острым пламенем. Конечно, Люпин мог бы прекрасно обойтись и без подсветки – волчье зрение справлялось с любой темнотой, даже такой непроглядной, что царила в лесу. Однако, Ремус предпочёл не гасить светлячка и оставить его как опознавательный знак – чтобы было видно тому же Френку, если однокурсник, всё-таки, одумается и решит повернуть назад.
     Под ногами шуршали сухие листья и опавшие ветки, перед носом проплывали мощные стволы искрученных елей.  Где-то справа показалась знакомая тропа, ведущая чуть ли в середину леса и проложенная многими забегами стаи Люпина. Дорожка должна была обрываться вытоптанной поляной, устланной лапником и огороженной ветвями дуба – лежбище, в котором разваливались все четверо, когда ноги от бега каменели и требовали отдыха. Мародёрская берлога – как окрестил поляну Джей. Гнездо – как в шутку называл её Питер из-за торчащих по периметру ветвей.
     Впереди мелькнул огонёк и Рем прибавил шаг. Хотелось окликнуть Френка, но разумно предположив, что это может оказаться вовсе не Лонгботтом, Люпин предпочёл промолчать и догонять  однокурсника не привлекая внимания.
     То, что стало подозрительно тихо, Ремус заметил не сразу, увлёкшись мыслями о том, что, возможно следующее полнолуние он вновь встретит в Визжащей хижине, а не в компании друзей.  Свежие впечатления от выходки Сириуса вовсе не способствовали желанию теперь оставаться вместе с ним в момент перекида.  И только стремление всё-таки заштопать разошедшуюся по швам дружбу помогало отогнать от себя решение о разрыве. 
     Ветка под ногой хрустнула слишком громко, срезанировав от тишины. Ремус, не сразу сообразив,  что его так напрягло в этом звуке, приостановился. А оглядевшись по сторонам понял, куда его занесло. И попятился, стараясь стать как можно тише. Однако, перехваченное периферийным зрением движение и резкий шорох справа заставили замереть на месте.
     — Люмус максима, — одними губами произнёс Рем.
     Выхваченные из темноты стволы деревьев были овиты паутиной.
     Сглотнув, Люпин огляделся по сторонам, словно бы уговаривая себя, что Френка ну никак не могло занести сюда. Однако, раздавшийся со стороны ближайшего вяза шум, говорил об обратном.
     Люпин успел только лишь выставить руки вперёд, прежде чем на парня налетел однокурсник, усиленно оглядывающийся и старающийся предать себе скорость не уступающую световой.
     — Твою мать, Лонгботтом! — что-то более осознанное Рем выдать не смог, хватая парня за край мантии и заставляя хотя бы на секунду остановиться.