Вы знаете, вот если Мёда спит – то это значит, что она спит. А может, даже большими буквами, вот так: СПИТ (Скитер медленно расслабляется, протирает окуляры и понимает, что на конце глухой, а не звонкий согласный). Расшифровываю: это значит, что тревожить, мешать, будить – ни в коем случае нельзя (а последнее, кстати, даже и невозможно порой)! Иначе скородействие соображариума уменьшится в разы, а будящий, наверняка, ожидал немедленных активных действий от разбуженной, но никак не демонстрации яркой пантомимы: «я – сомнамбула!».
И – о горе! – Бартемиус Бартемиус (?) Крауч совершил фатальнейшую из ошибок: собственно, с присущей ему непосредственностью растолкал несчастную Андро и потащил куда-то. На самом деле теперь самым важным являлся вопрос: «а проводит ли он обратно?», вытесняя всякие «зачем?», «почему?», так как девушка в таком состоянии просто не поняла, что находится в Астрономической башне. И, пожалуй, весь трагизм ситуации как раз в последнем – мало ли, что этим лунатикам в голову придёт? Сверзится ещё, не дай Мерлин.
Было конкретно холодно – это ощущалось. Но сказать точно этого было нельзя, ибо, как всем известно, выдернутые из-под усиленного разогревочным заклинанием одеяла редко себя чувствуют как под палящим африканским солнцем – мёрзнут поголовно.
Больше всего, конечно, хотелось, чтобы Крауч уже исполнил свою чёрную (или какую там он хотел? Моргана его разберёт..) миссию и вернул Андромеду туда, откуда так бесцеремонно взял. Но он не торопился, а распалялся всё больше и больше, судя, разумеется по интонациям – в суть слов по началу не вникалось.
В конце концов, контраст между морозом в помещении и раскрасневшимися, словно от духоты, Бартиными щеками стал настолько разителен, что даже как-то отрезвил (в хорошем, пробуждающем смысле) рейвенкловку. Кроме того, аристократическое ушко Ро довольно остро реагировало на крепкие или просто грубые слова. Нет, девушка вовсе не падала при них в обморок, и не думайте, просто они были сигналом – пора навострить нос \ хвост \ чего там ещё бывает.
Вскоре до задурманенного коварным Морфеем (именно с большой буквы и с «е» в суффиксе) сознания дошло, что бесстыдник-Крауч в таких нескромных выражениях прошёлся по ней, Меде. А это уже, знаете ли, обидно и чудовищно бесит.
Но на решительные действия Андро была не способна. Ровно до тех пор, пока милейший Бартик не задел ещё и Севу. Нет, никаких, ну ровно никаких чувств к смурному слизеринцу девушка не питала, но… Раз уж усилиями а-мерлин-знает-да-и-мы-тоже-кого весь Хогвартс подозревает её в пусть мимолётной, но интрижке со Снейпом, то, в конце концов, какое это такое право какой-то Крауч имеет оскорблять её выбор?
Андромеда вскинулась, откинула за спину концы белой шали, которую чудом успела накинуть на плечи при стремительном покидании собственной башни, и зло сощурилась. Некоторое время она молчала, потом быстро преодолела расстоянии в два шага, что разделяло её и юношу, и влепила ему хорошую, звенящую, щедрую пощёчину. Впрочем, уходить после этого, несомненно, шикарного жеста не собиралась. Ведь да, именно сейчас наглец должен стушеваться, осознать ошибки и всё такое, а главное – покаяться. Ну как же она всё это пропустит?